Где дно у кризиса?
Малопрогнозируемые процессы в мировой экономике, именуемые в просторечье емким словом «кризис», похоже, не собираются становиться ни более понятными, ни более предсказуемыми, заставляя недоумевать и нервничать не только экономически неискушенных граждан, но и капитанов промышленности и финансов. Единства мнений как по поводу природы кризиса, так и по поводу дальнейших путей развития ситуации, не наблюдается.
Чрезмерное акцентирование внимания на проблемах рынков финансовых инструментов, объем которых, как оказалось, в несколько раз превышает мировой ВВП, вместе со смакованием принципиальной невозможности погасить подобные обязательства, на взгляд автора бьют несколько мимо цели. Не в них первопричина, да и размер реальных финансовых дыр много меньше номинальных объемов деривативов. Предельно упрощая ситуацию, представим двух человек, которые сидят за столом и передают друг другу купюру в одну гривну. При этом каждая подобная транзакция записывается в бухгалтерской книге, а общий их объем суммируется. В принципе, эти два субъекта финансовой деятельности могут обращать гривневую купюру:
а) до тех пор, пока это им будет интересно;
б) пока один из двоих не заберет эту гривну и не уйдет, оставив контрагента в обнимку с бухгалтерской книгой, содержащей миллионные записи.
Прелесть положения в том, что какая бы сумма ни значилась в книге, всю цепочку транзакций можно разблокировать, внеся в систему всего одну гривну. Это может сделать, например, доброе государство за счет налогоплательщиков. Главное, чтобы купюра «пропутешествовала» по записям в обратном порядке, а не испарилась по дороге. Собственно это и пытаются осуществить США, вливая громадные средства в финансовый сектор, и пытаясь добиться при этом максимальной прозрачности. В частности, формируются банки для слива «токсичных» активов, рефинансирование которых, по замыслу властей США, поможет распутать цепочку неплатежей и избежать новых банкротств.
Почему же банкам и инвестфондам («игрокам» за столом с книгой для записей) было интересно играться финансами, создавая на основе реальных активов цепочку деривативов? Причина возникновения мыльных пузырей на финансовых рынках (а также неизбежного их схлопывания) лежит не только в чрезмерно либеральных правилах игры на бирже (их сейчас пытаются корректировать на марше). Она является прямым следствием сложившейся во второй половине XX века мировой экономической системы, ахиллесовой пятой которой является так называемый парадокс Триффина.
Триффин первым указал на противоречие, возникающее между функциями доллара как национальной валюты США и его функциями в качестве валюты мировой. Чтобы обеспечить центральные банки других стран необходимым количеством долларов для формирования национальных валютных резервов, необходимо, чтобы в США постоянно наблюдался дефицит платежного баланса. Но дефицит платежного баланса подрывает доверие к доллару и снижает его ценность в качестве резервного актива.
В самой природе современной экономической системы заложен постулат о том, что США (эмитент мировой валюты) потребляет больше чем производит. Подобную дилемму до сих пор удавалось обходить благодаря:
а) иллюзии «устойчивого развития» ;
б) ведущей роли США в мировой экономике.
То есть пока все были уверены, что завтра в любом случае будет лучше, чем сегодня и что США всегда будут во главе этого процесса, доверие к доллару было полным, и его можно было эмитировать безгранично. Некоторое время так и было. Но ресурсы на планете исчерпаемы, а в технологиях их использования качественного прорыва за последние 30 лет не произошло. Поэтому, дальнейший рост на задекларированных ранее принципах становился с каждым годом все призрачней. Спасти ситуацию могли новые технологии, принципиально изменившие бы экономические расклады, однако таковых не появилось. Определенное время подобной новой точкой роста считался так называемый хай-тек, но стремительное развитие компьютерной техники и электроники лишь оттянуло на себя часть эмитированных денег, придав им экономическую «законность», но не создало качественно новую промышленность. К началу XXI века лопнули пузыри рынка акций хай-тека и по логике вещей, сдав последний реально обоснованный бастион своей экономической состоятельности, мировая финансовая система должна была начать сворачиваться уже тогда. Однако признаваться в шаткости положения никому не хотелось, поэтому решив выгадать время, финансовые круги (прежде всего ФРС США), использовали последний, но немаловажный ресурс – доверие к системе, ковавшееся десятилетиями.
Началось всем теперь известное накачивание пузыря рынка недвижимости в Америке, подстегнувшее активность рынков финансовых и, как следствие, создавшее исторически рекордный уровень потребления во всех сферах экономики. Эра дешевых денег и надежд на светлое будущее.
Теперь все обрушилось. Потреблять столько же, сколько и раньше США могут и готовы — проблема лежит в кризисе доверия к ним. В то же время, в силу парадокса Триффина, хоть уже никто не верит в доллар как валюту США, но все ее используют — альтернативы доллару в качестве мировой валюты пока нет. Хотя бы потому, что основные резервы всех правительств, используемые в борьбе с кризисом, находятся в долларовом выражении. А следовательно, в ослаблении доллара не заинтересован никто. Поэтому все все знают, и знают, что другие знают, что они знают. Но делать резкие движение не выгодно никому.
Нынешняя относительная стабилизация ситуации связана с массированными вливаниями свежих долларов в мировую финансовую систему ФРС США и масштабными государственными расходами Китая и Индии. Последние пытаются компенсировать падение спроса со стороны своих традиционных покупателей –США и Евросоюза. Пока им это удается – темпы роста в Китае даже увеличились. Однако это не отменяет наличия фундаментальной проблемы – чтобы заменить США как конечного потребителя производимых Китаем ценностей, самому Китаю надо существенно поднять уровень жизни своего населения. Это сложно само по себе и, к тому же, сведет на нет основное преимущество китайской экономики – дешевую рабочую силу. Поэтому сейчас накопленные ранее средства инвестируются в инфраструктурные проекты, что позволяет поддержать производственные показатели, но не отвечает на стратегический вопрос «как жить дальше». То есть, когда закончатся накопленные резервы, подсчитать можно, а когда завершится кризис – нет. Кстати, некоторую искусственность нынешнего оживления на рынках демонстрирует тот факт, что растут цены в основном на сырье, как следствие накачки экономики новыми деньгами и форсирования инфраструктурных проектов. А вот потребление конечных продуктов индустрии пребывает в глубоком упадке.
Поэтому о реальном окончании кризиса, о нащупывании дна можно будет говорить только тогда, когда сложится новая сбалансированная экономическая система, основанная на реальном соотношении спроса и предложения. Пути ее формирование могут быть различны – и через резкий коллапс остатков системы существующей, и в результате многолетнего вялотекущего процесса переформатирования. Элиты основных глобальных игроков, похоже, пытаются реализовать последний вариант, поддерживая хотя бы минимальный уровень доверия к экономическим процессам, в надежде со временем создать новые точки роста и выйти хоть и «похудевшими», но живыми на новую спираль развития. Впрочем это не означает, что даже нынешняя относительная стабилизация – надолго. В ближайшие 5-7 лет расслабляться точно не стоит.
Каково место Украины в этом всемирном водовороте? Безусловно, страна-производитель самого дешевого в мире металла и достаточно качественной пищевой продукции вряд-ли будет страдать от массовой безработицы даже при самых мрачных раскладах. Правда, при обострении кризиса, вследствие возможного «торможения» экономики Китая, со сбытом металла могут наметиться более серьезные, нежели сейчас, проблемы. В любом случае, ближайшие несколько лет для Украины – это, к сожалению, года выживания, а не развития. При этом самую большую угрозу представляет уровень изношенности основных фондов и инфраструктуры. В «эру изобилия» (2000-2008 г.г.), кардинального переоснащения отечественных производств, увы, не произошло. Впрочем, некоторые эксперты называют нынешние пертурбации последним шансом для украинского тяжелого машиностроения завоевать себе нишу на мировом рынке благодаря невысоким ценам на свою продукцию (при дефиците ликвидности и с учетом умеренных требований к качеству в нынешних экономически активных регионах – Азии и Ближнем Востоке — это может получится). При таком раскладе, у отечественных металлургов появится серьезный рынок сбыта внутри страны. Возможен ли прорыв на этом направлении – покажет время.
Максим Рассоха
